— А, может, сделать дубль-два?
— В смысле, один комплект у нас, а другой пусть остаётся. — Сразу же врубилась Ленка.
— Ну да. Судя по пыли, он здесь ещё долго простоит. Так зачем ворошить осиное гнездо?
— Что я слышу, Юрка? Ты, пофигист, каких свет не видывал, испугался?
— Да нет, вроде. — Стал отпираться я. — Совсем ни чуточки. Просто пионерское прошлое не даёт покоя.
— Какое прошлое? — Не поняла она.
— Ладно, не бери в голову. — Махнул я рукой. — В конце концов, всё и так достаточно запутанно, так что не будем усложнять и без того непонятную ситуацию. — И я протянул ей руку. — Ну что, «пошли»?
— Давай сначала на поверхность выберемся. — Остановила меня Ленка. А то ведь там, насколько я помню, никаких катакомб не нарыли.
И в самом деле, занятый мыслью об этической стороне дела я как-то упустил из виду, что, «выйдя» на Земле-2 мы бы оказались на глубине десятка этажей. И чёрт его знает, как повёл бы себя коридор. Скорее всего бы не открылся, или же мы оказались бы замурованными в толще земных недр. Хотя, если верить Аббату, он же Гроссмейстер, всё это лишь фикция, плод нашего воображения, я имею в виду коридор. На самом деле это гораздо больше и намного сложней. И вопрос «входа-выхода» это лишь дело зашоренности моего воображения. Воспитанный на евклидовой геометрии, я просто не могу себе вообразить что-то другое, и вынужден прибегать к каким нибудь пространственным ориентирам, чтобы не съехать с катушек. Отсюда и река, вполне, на мой взгляд, осязаемая, и отстояние разных реальностей друг от друга.
Но, дабы не уподобиться той мухе в супе, мы поднялись в лифте на поверхность и даже на десятый этаж. И только затем «перешли». Не всем же пользоваться Дромосом с виртуозностью Гроссмейстера, да и не всегда прямой путь является самым коротким.
Модули перед визитом «ко мне» в гости Ленка «забрала» в свою интерпретацию коридора, а потому мы снова пересел на велосипеды и споро закрутили педали.
— Лен… — В моём голосе звучала нерешительность.
— Что?
— Да вот, я всё голову ломаю, чё это Профессор так засуетился. Вроде с самого начала был ярым противником каких либо действий. И даже против «акции возмездия» возражал так, что. Казалось, готов придушить кого нибудь. А тут вдруг такая кипучая деятельность?
— Именно из-за Акции возмездия он так и суетится. Ведь, как ни крути, а противостояние неизбежно. Вот он и загорелся идеей ассимиляции, смешения двух наших культур до того, как и мы, и они будут поставлены перед фактом обоюдного существования.
— Нужны мы им, как же. — Разочаровано протянул я. Это только в коммунистических утопиях пришельцы добрые и мудрые. В реальной жизни в дальние страны людей гонит голод и сопутствующая ему злость.
— Так то теперь. А лет триста назад…
Повисла небольшенькая пауза, минут эдак на десять, в течении которой я пытался окинуть своим беспечным умишкой перспективы. Опять замаячили тень «Бваны Юрия», глупой и радостной своей улыбкой внушая надежду. Но никакой более или менее сносной программы действий в голове та и не родилось и я резюмировал.
— Дурдом.
— А то. — Согласилась моя спутница. — А что не дурдом? С моей точки зрения, вся ваша жизнь — нечто невообразимое, материализовавшийся кошмар, порождённый бредом пьяной обезьяны. А вы — ничего. Привыкли.
— Привыкли. — Вздохнул я. — Некоторым, так даже нравится.
— Вот и им понравиться. — Подытожила Ленка. — Главное, сильно не нажимать, уподобляясь христианским миссионерам в Латинской Америке.
— В мусульманство их обратить предлагаешь, что ли? — Съехидничал я.
— Зря ты ёрничаешь, Юрка. Между прочим, изначально и ваше и наше мусульманство не так уж и плохо задумано. Сам посуди, ведь ислам в своей фундаментальной основе вовсе не несет какого-то отрицательного заряда. По сути, та же «соборность», что и в христианской церкви, то же отсутствие разделения по национальному признаку, аналогичное словам Христа «под солнцем моим, то есть в церкви моей, несть ни эллина, ни иудея». В этой религии существует почитание многих святых и праведников, которых почитают и христиане. Не зря в Коране написано: «Ближе всех к нам христиане», точнее: «Самые близкие по любви к уверовавшим те, которые говорили: „Мы — христиане!“»[4].
К сожалению, в формировании некоего подсознательного страха перед мусульманством повинны европейские пропагандисты, по сути, поставившие во многом всё с ног на голову ещё со времён крестовых походов.
Да и, если уж мы затеяли этот разговор об исламе, то стоит упомянуть, что в свое время он распространился по всей Северной Африке практически мирным путём. Города сами открывали ворота перед мусульманскими войсками — поскольку новая жизнь и новое учение казались — и были — не в пример предпочтительнее. Вот, кстати, подлинный приказ калифа Омара, обращенный к его воинам: «Вы не должны быть вероломными, нечестными или невоздержанными, не должны увечить пленных, убивать детей и стариков, рубить или сжигать пальмы или фруктовые деревья, убивать коров, овец или верблюдов. Не трогайте тех, кто посвящает себя молитве в своей келье». И этот приказ был отдан в шестьсот тридцать седьмом году от Рождества Христова.
Что ж, и тогда жили умные и прозорливые люди. И, в глубине души, я был с ней согласен. Кто его знает, кто прав а кто не не прав. Это ведь существует помимо нас и, что бы мы не думали, есть незыблемые общечеловеческие ценности, единые для всего мира. Для любых духовных иерархий и приоритетов. И они непоколебимы для любой религии в любой стране. Бог един, и постулаты везде одинаковы. Не убей, не укради, не возжелай жены ближнего своего. Не попадайся, опять же. Так что, хотим мы или не хотим, а именно эти ценности должны лежать в основе взаимоотношений между людями.
Однако вслух я ничего не сказал, лишь промычав нечленораздельно «М-да-а». Что было воспринято с некоторой иронией.
— Да расслабься ты, наконец. — Засмеялась Ленка. — Никто не собирается обращать тебя в ислам. Просто я привела пример, что не всегда силовое разрешение конфликта является лучшим решением вопроса. И, как мне кажется, профессор во многом прав. — Я пожал плечами, а Ленка продолжила: — С моей, повторяю, с моей точки зрения, ваш мир не совсем здоров. Не то, что бы смертельно болен, но постоянная лихорадка, сопровождаемая лёгкой шизофренией имеет место. И, если объединить их культуру, с ярко выраженным стремлением к экспансии с вашей, то ничего хорошего не получится.
— Ага. А Семён Викторович станет новым Мессией, враз заставив обе расы примерить овечьи шкуры, перековав при этом мечи на орала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
